защититься от первого натиска. У плененного князя угрозами и обещаниями я выведал, что несколько партий численностью более 100 чеченцев уже несколько дней бродят в этой местности; они могли видеть только следы, но не нас. Поскольку он был трусливого и робкого характера, я пригрозил ему лишением жизни за то, что он утаил это обстоятельство, что могло нас спасти, и оставил его сомневаться в том, что его участь будет решена при их нападении.
Я решил перебраться на правый берег, когда больше стемнеет, и незаметно выбраться на Верхнюю чеченскую дорогу к предгорьям, а оттуда пройти к ингушам. Я приказал казакам с пиками всю ночь защищать более высокий правый берег реки. К утру, когда мы были готовы к походу, вздулась река из-за грозы в горах, так что вода залила берега и сделала бесполезными все наши попытки переправы. Теперь, чтобы, по крайней мере, сменить нашу открытую позицию, я прошел через заросли, лес и тысячу препятствий 20 верст вверх и остановился на таком же твердом, скрытом лесом берегу. Недалеко находился ровный берег; я перешел туда и разведал противоположную местность, где в 20 верстах находилась земля карабулаков. Этот народ, формально друг и союзник чеченцев, вследствие частых угонов их скота сделался самым непримиримым их врагом. Я решил воспользоваться этими разногласиями между двумя народами, противопоставив карабулакам князя Шубулова и его родственников, как если бы я имел приказ расследовать дело об ограблении карабулаков и помочь им в их жалобах.
Я заметил конный разъезд; сильный отряд, который должен был сегодня прибыть против чеченцев, был на подходе. Карабулаки с некоторого времени содержались прекрасно в Кизляре, получая помощь и защиту, и на будущее они были обнадежены. Под этим предлогом защиты я полагал добраться до карабулаков, а если будет возможно, то и до лесов чеченцев.
После всех размышлений я пришел к выводу, что обратный путь опаснее, чем движение вперед. Нужно было скорее найти выход через горы к карабулакам, иначе была вероятность увидеть вскоре перед собой патрулирующих чеченцев, как только они заметили бы нас приближающимися к их жилищам. Также, чтобы при помощи ложной тревоги такой операции освободить обратный путь или найти в горах другой путь, ночью я прошел с 20 казаками, андреевскими и кабардинскими князьями и их свитой к Сунже. Сотнику и оставшимся с ним казакам я приказал укрыться и защищаться за деревьями и связанными вместе бревнами до моего возвращения. После этого я пошел самой длинной Верхней чеченской дорогой через плодородную долину Гарамант, которая лежит между предгорьями и Сунжей, и через 21 версту на юго-восток вышел на рассвете на реку Аксай, которая скорее быстрая, чем глубокая, и катится по плоскому каменистому ложу.
РЕКА АКСАЙ (БЕЛАЯ РЕКА)
Эта река была такая быстрая и бурная, что я с трудом переправился наискось против течения. Кабардинского узденя, сопровождавшего своего князя, вследствие того что он ехал отдельно, течение увлекло вниз. Молодой князь прекрасно проявил себя в этих обстоятельствах: он помчался вниз, бросился в реку и спас его, рискуя своей жизнью. В наших глазах это был прекрасный и редкий поступок, для него же это было естественным и обычным делом, которому нисколько не нужно удивляться.
Я приказал здесь немного отдохнуть и возвратил, ради благородного поступка князя, андреевским князьям и карабулакам их оружие, дал много обещаний в обмен на их советы и постарался убедить их, что я вчера уведомил свое руководство о нашем выступлении к карабулакам, так что если мне снова причинят зло, то возмездие их настигнет.
Мы нашли в этой местности много пунктов, где добывается красная краска, что можно сделать здесь обычным способом.
Двумя верстами южнее мы перешли через реку Псимолга, которая имеет глубокие болотистые берега и несколько ниже брод; на равнине она соединяется с Аксаем. Через несколько верст пути по редкому лесу и открытой долине можно прийти в район лесистых предгорий, откуда вытекает река Фортан; между ее левым берегом и предгорьями лежат разрушенные жилища карабулаков.
РЕКА ФОРТАН
Эта река катится на север в каменистом плоском ложе по долине длиной в 20 верст и впадает в Сунжу; она менее быстрая, чем Ассай или Аксай, однако на ней, как и на вышеназванных реках, растет очень редкий лес, да и то лишь на рукаве. Перед входом в долину лежит небольшая плоская возвышенность, которая подходит к крутому берегу Фортана, и здесь течение реки замедляется. Через версту долина расширяется и тянется на юг на 8 верст между двумя лесистыми предгорьями, все более сходящимися вместе.
Здесь каждая фамилия или маленькая община насчитывает от 40 до 70 человек и имеет возле своего жилища башню из необработанного камня высотой в 3–4 сажени, в центральный вход которой поднимаются снаружи по приставной лестнице. Наверху имеется отверстие, которое представляет собой крышу, выложенную просто из досок, которую можно убрать в военное время. Стены башни не очень прочные; в них есть небольшие отверстия, но не на всех сторонах, а фундамента нет. Обе секции башни занимают самые знатные; внутри в одном углу эти секции сообщаются между собой. Скромный двор с плохими хижинами окружает каждую башню. Эти хижины построены из камня и бревен, у беднейших же они возведены из плетня и обмазаны глиной. Огонь размещают в центре жилища; свет проникает туда через дверь. Они имеют небольшие огороды, где выращивают прочную коноплю, бобы, редьку, турецкую пшеницу и табак.
Мое внезапное появление еще до восхода солнца вызвало в деревне страх, смятение и стечение народа. Когда в суете из-за взаимного непонимания ничего не выяснилось, я сел на возвышенности перед долиной и приказал карабулакам с переводчиком войти в деревню и переговорить с их старшинами, и сказать им, чтобы они попросили милости и защиты со стороны русской монархини. Те ожидали начала переговоров в некотором расстоянии от отряда; чтобы устранить их подозрения, я подошел к ним и приказал, для своей безопасности, андреевским князьям, как их соплеменникам, вернуться назад к отряду. Кажется, они подчинились мне охотно и покорно. Они горько оплакивали себя из-за чеченцев, которые не только угнали весь скот, но также не позволяли и работать в поле. Постоянные тревоги измотали их; их лучшие воины пали в защите их достояния, и почти ничего более не осталось от этого народа, кроме малолетних несмышленых детей. Они умоляли о защите их русскими, просили приказать крестить их, давали заложников и уверяли меня, на мою просьбу более подробно описать границы реки Сунжи, что они охотно это сделают, если их защитят.
